1830-е годы. - Из воспоминаний Григория Ивановича Филипсона, начальника штаба 1-го отделения Черноморской прибрежной линии (Русский архив, № 6. 1883 г.)
«...Город Керчь, не смотря на пристрастие к нему графа Воронцова, имел тогда довольно жалкий вид. Близость и изобилие дешевого камня давали большие удобства для постройки домов; город пользовался большими льготами, исходатайствованными в видах развития там торговли. На самом же деле эти льготы только разорили Феодосию; Керчь, ничего не имеющая своего, осталась, как и прежде, чем-то в роде корчмы на большой дороге. На рейде находилось во время навигации от 100 до 200 судов Русских и особенно иностранных, но они были там только для выдержания карантина и назначались в порты Азовского моря. С Еникале и 4 или 5-ю ближайшими Татарскими аулами Керчь составляла градоначальство. Город расположен был вокруг высокой горы, которую называли по имени знаменитого Босфорского царя Митридата. На вершине горы был надгробный памятник первого градоначальника Стемпковского, оставившего по себе добрую память. На полугоре был музей, построенный по чертежу храма Тезея, но в миниатюре; в этом музее складывались разные предметы, находившиеся в окрестных курганах. Предметы эти составляли драгоценный вклад в историю темной эпохи Скифских царей. Снизу вела к музею широкая каменная лестница, с большими претензиями на изящество; при начале лестницы были два грифона, — герб древней Пантикапеи. Для путешественника, входящего на судне из Черного моря, Керчь имела очень красивый вид и издали много обещала, но с первого шага на берег являлось разочарование. Набережная, сделанная из рыхлого плитняка на простой извести или совсем без цемента, была всегда исковеркана морским прибоем; в таком же положении была лестница на гору; а у грифонов, сделанных из мягкого, ноздреватого известняка, мальчишки отбили носы, лапы и крылья. На двух улицах стояли порядочные каменные дома, затейливой архитектуры, но между ними были и такие, которым передний фасад служил кулисой, и за нею лепилась почти лачужка. Отсутствие зелени и вид окрестных голых гор со множеством курганов давали всему унылый и неоживленный вид. Перед пристанью, называемой и царскою, и графскою, было небольшое пространство, огороженное каменной стеной; в нем были видны три чахлых деревца: это Лизина роща, единственный сад в Керчи. В городе было казино, единственный трактир, содержимый колонистом Гекле, но чтоб съесть котлетку или кусок битого мяса, нужно было дать накануне несколько копеек на говядину. По отчетам торговля процветала: в городе было множество капиталов по 1-й и 2-й гильдии, но это от того что купечество было избавлено от платежа гильдейских повинностей. Понятно, что городское население составилось из людей разных наций без капиталов и только привлеченных льготами. Между жителями было много Греков, Славинов и Татар; градоначальником был генерал-майор князь Херхеулидзев, бывший адъютант графа Воронцова. Он носил титул Керчь-Еникальского градоначальника; ему подчинены были карантин и таможня, и он официально считался покровителем торговли Азовского и Восточного берега Черного моря, где он никогда и не был. Князь Херхеулидзев был добрый и честный человек, плохого здоровья и совершенно беспамятный. Он был хорошо светски образован, приятный собеседник, но к серьёзному делу совершенно неспособен. В администрации было много грехов, но жилось всем недурно, потому что вообще администрация в Новороссийском крае была мягче и менее стеснительна для жителей. Это направление дано рядом генерал-губернаторов, и князь Херхеулидзев совершенно подошел в этом к характеру графа Воронцова. Одним словом, вглядясь в Керчь, видишь на каждом шагу декорации разных родов, претензии на Европеизм, затеи мещанского великолепия и слышишь расплывчатые фразы, не совсем сходящиеся с действительностью. В оправдание говорили, что Керчь только начинает развиваться и что ее ожидает блестящая будущность. До сих пор эти ожидания не оправдались, и если Керчь действительно устроилась, то этим она обязана скорее пребыванию там штаба Черноморской Береговой Линии, чем усилиям своего главного начальства...»

1837 г. - Николай Иванович Лорер, «Записки моего времени. Воспоминание о прошлом» Русский архив, 1874 г. Глава XX.
«...Херхеулидзев служил адъютантом Воронцова до чина полковника и делал с ним Турецкую кампанию 1828 года. В награду Воронцов назначил его градоначальником г. Керчи, переименовав в статские советники, и тут-то мы с ним свиделись после 20-летней разлуки. Г. Керчь - его создание. Его трудами он сделал ее маленькой Одессой, и Воронцов в шутку называл Керчь ее недоноском...»

1855 г. - Константин Николаевич Леонтьев, «Сдача Керчи в 55-м году (Воспоминания военного врача)» Современные известия 1887, № 54, 60, 66, 70, 78, 101, 103.
«...Крепость наша (Еникале) была построена на крутом и неровном скате берега к морю; больничные строения и жилища служащих были рассеяны там и сям по этому склону, внутри старинных каменных зубчатых стен, и потому одно строение не заслоняло другому вид. Мое жилище было на полгоре, и с крылечка моего был свободный и прекрасный вид на пролив. Я часто в часы отдыха сидел, бывало, на нем и подолгу глядел, мечтая, на синюю полосу кавказского берега. Я знал, что там и жалкая Тамань, прославленная Лермонтовым. И мало ли о чем я думал, бывало, сидя дома на этом крыльце! Керчи из Еникале не видно вовсе; она скрыта за изворотами берега. Но в стороне Керчи, направо от наших дверей, вдали была всегда заметна небольшая полоса открытого моря, между двумя более темными, синими очертаниями двух концов земли, и от Кавказа на левую руку, и от Керчи на правую. Обыкновенно таи ничего не было; но теперь именно в этом светлом промежутке виднелось несколько черных каких-то точек или мушек, не знаю, как бы вернее назвать. Это были суда союзного флота.
В крепости опять поднялась суета. Я поспешил проститься с моими сослуживцами. Смотритель, расчетливый К. Д-ч, был очень расстроен. Главный доктор В.Г.С., напротив того, почему-то на этот раз был очень весел, смеялся, глядел в бинокль и мне давал его, смеялся, чуть не прыгал. Не знаю, чему приписать его веселость. Думаю, что его, так же как и меня, приятно поразили неожиданность и серьезность этого приключения. Он прожил тринадцать лет подряд в этой крепости. И вдруг такая катастрофа! Союзные армии и, быть может, битва. А он был грубый человек и "себе на уме" до наивности; но уж вовсе не трус, а скорей молодец...
...До Керчи, сказал я прежде, от Еникале около 12 верст. Конечно, одиночкой, на дрогах и втроем с поклажей, мы ехали долго мимо пролива и мимо разведенных на крутом его берегу виноградных садов. Ехали, я думаю, часа два, если не больше.
И пока мы ехали, почти не спуская глаз с того светлого места, где и прежде, из крепости, были видны черные мушки; пока мы доехали до Керчи; пока этот выход в Черное море не скрылся опять за изгибами берега, - этих мушек становилось все больше и больше. Под конец мы насчитали их, кажется, около двадцати. Иные из них были очень велики, гораздо больше других...
...Наконец мы въехали в керченское предместье... Неприятельского флота уже не было видно; он скрылся за высокими берегами... Все казалось мирно и тихо... Ни выстрелов, ни шуму, ни каких-либо криков. Знакомые домики, веселые, опрятные, в линию по обеим сторонам; куры ходят и клюют, как всегда... Никакого движения, людей даже не видно вовсе. Я помню особенно один небольшой дом из темно-коричневого, хорошего камня. Около него росли акации, и мимо этого дома и этих акаций шел в это время, посвистывая и заложив обе руки в карманы панталон, юноша лет 17 или 18, не больше. Мы обогнали его, и он не обратил, кажется, на нас никакого внимания. Одет он был странно: на нем была куртка, и куртка эта, и панталоны были желтого цвета с черными полосками. Обыкновенная старая суконная фуражка была надета назад, на затылок; шел он себе тоже так беззаботно и равнодушно, посвистывая, как будто ничего не случилось. Меня все это спокойствие очень поразило. Я ожидал смятения, шума, воплей и увидал пустую, безмолвную, безлюдную улицу, на которой даже никого, кроме этого босого и толстогубого свистуна в полосатой одежде, не встретил. Почему это так было, до сих пор не понимаю. Не понимаю тем более, что это предместье должно было прежде всех частей города подвергнуться действию ядер в случае насильственного вторжения неприятельского флота в Керченскую бухту. Быть может, впрочем, так всегда и бывает в подобных случаях. Я в первый раз в жизни видел город, ожидающий бомбардировки с минуты на минуту. Быть может, жители этого предместья замерли от страха за свою жизнь и собственность и притихли в своих жилищах в покорном ожидании того, что будет...
...вдруг в стороне этой самой Керчи (мы стояли лицом к той стороне), в одном месте необъятного степного горизонта мгновенно поднялся высокий и широкий столб дыма. Поднялся, как черный сноп, расширившись к верху. Поднялся и исчез.
- Еникале взорвали!... Еникале! Кто взорвал? Наши? Или случайно неприятель?...
...Но несколько минут спустя, за этим дальним и беззвучным, но столь выразительным в самом беззвучии своем взрывом, прошел другой слух, гораздо более страшный и жестокий... Кто-то из офицеров подошел и сказал: "Сейчас проехали жители из Керчи... Успели бежать. Говорят, в Еникале высадились турки и режут греков нещадно!...
...Я решил, что лучше всего отвезти ... вещи на квартиру приятеля, жившего в Керчи, молодого лекаря Л-на. Он состоял при штабе генерала Врангеля, и если он еще дома, то я обо всем, что мне нужно, от него узнаю тотчас же. Он жил на ближнем конце города, у выезда на Феодосийскую дорогу, у самых ворот, где на каменных столбах сурово глядели друг на друга два зеленовато-бронзовых грифона с поднятыми крыльями и грозными, загнутыми клювами. Еще недавно я ночевал в его опрятной и просторной квартире, провел несколько часов в приятной с ним беседе и, вышедши случайно в сад, в первый раз в жизни увидал цветущий на воздухе розовыми цветами персик. Меня это восхитило. "Кто видел край, где роскошью природы оживлены дубравы и луга? Где весело синея, блещут воды, роскошные лаская берега?" Я не видал еще Южного берега, и для меня тогда и Керчь казалась "роскошным югом", и мне воображалось, что и в самом деле здесь "луна светлее блещет в сладкий час вечерней мглы!"
...но вдруг слева, с карантинной батареи раздался сильный пушечный выстрел; за ним другой, и одно ядро, за ним другое, перелетев с полбухты, ударились в море, подымая большие всплески.
Батарея дымилась, и мы оба молча глядели... И вот справа, с противоположной стороны, прямо напротив карантина, из-за высокого обрыва, где выход в открытое море, тихо и величаво вступил первый неприятельский пароход. Он был невелик. На мачте веял великобританский пестрый флаг.
- Вот и англичанин, ваше благородие, вошел! - сказал мой казак покойно.
С батареи нашей раздался еще выстрел, еще один... Ядра не долетели...»

1863 г. - Константин Петрович Победоносцев, «Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма», 1864 г.
«…В час ночи двинулся наш пароход, а в 8-м часу утра 16 августа мы уже подходили к Керченскому проливу, и виднелся вдали город, расположенный полукружием внутри небольшого залива. Говорят, что Керчь производит тоскливое чувство в путешественнике, который приезжает сюда с берегов Малой Азии, с Кавказа или с южного берега Крыма, наглядевшись на величественные картины роскошной растительности. В нас, еще не видавших южного берега, пустынные берега Керченского пролива не возбудили такого ощущения: мы с любопытством смотрели на картину города, поражавшую своею оригинальностью: нечто подобное видали мы разве на гравюрах, изображающих виды Афин и городов греческих. У подошвы огромных, совершенно голых песчаных гор растянулись полукружием белые здания, и кроме этого белого цвета на желтом песчаном фоне — никакими другими цветами не оживлялась картина. Недаром при виде Керчи вспоминали мы о Греции. Керчь расположена точно так, как обыкновенно располагались греческие города — амфитеатром. Над амфитеатром там возвышается Акрополь. И здесь над городом возвышается площадка, увенчанная четвероугольным зданием с колоннами, в виде греческого храма, в котором помещался прежде музей, ныне же помещается церковь, а далее к верху поднимается усеченною пирамидой гора Митридатова. Мы проехали по светлым широким улицам мимо домов, построенных из здешнего белого известкового камня, с балконами и колоннами: улицы имели странный вид какого-то чужеземного города, и на каждом шагу встречались физиономии, напоминавшие Италию и дальний Восток — Турки, Армяне, Греки, Татары…»

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА
Старая Керчь в описаниях и воспоминаниях современников. Часть I
Воспоминания Григория Ивановича Филипсона
К.Н. Леонтьев« Сдача Керчи в 55-м году»