Керчь в Крымской (Восточной) войне 1855 г.

Из соч. М.И.Богдановича «Восточная война 1853-1856 годов», изд.2 СПб-1877 г. Глава XXX «Экспедиция Союзников в восточную часть Крыма»:
«...12 мая, в 8 часов утра, генерал-лейтенант барон Карл Карлович фон Врангель, находясь в Керчи и получив с береговых постов донесение о появлении в виду Таклинского маяка неприятельского флота, направлявшегося к Керченскому проливу, немедленно сосредоточил у Камыш-Буруна 9 рот, в числе около 1,900 человек с 4-мя орудиями, и перевел гусарский гросс-герцога Веймарского (Ингерманландский) полк с Донскою резервною № 4-го батареей, в числе 1,825 человек с 8-ю орудиями, от Аргина к Султановке. Феодосийский же подвижной отряд оставлен у станции Парпача и в Арабате, для охранения сообщений Керченского отряда с главными силами армии. Не имея достаточно войск для противодействия значительной высадке, и получив из главной квартиры преувеличенное известие о силах, отправленных Союзниками в восточную часть Крыма, Врангель сделал распоряжение об уничтожении береговых батарей, на случай занятия их неприятелем; начальнику эскадры контр-адмиралу Вульфу было предписано принять заблаговременно меры к спасению судов и в крайнем случае истребить их; начальнику Керченского адмиралтейства поручено вывезти наиболее ценное казенное имущество, а все остальное затопить, либо сжечь; Керчь-Еникальскому градоначальнику приказано уничтожить все имевшиеся в городе хлебные запасы и затопить оставшиеся в гавани суда. Для спасения казенного имущества назначены были пароходы «Бердянск» и «Донец» и шкуна «Аргонавт». 12 мая, в начале второго часа пополудни, Союзный флот приступил к высадке между сел. Амбелаки и Камыш-Буруном: сперва вышли на берег бригады: шотландская Камерона и 1-я французская Ниоля, а потом — 2-я французская бригада Лебретона и Турки. По мере успеха высадки, генерал Броун постепенно выстраивал войска на высотах у сел. Амбелаки и выслал патрули по направлению к Павловской батарее. Командовавший Керченским отрядом, полковник Карташевский, не видя возможности удержать превосходного в силах неприятеля, начал отступать на большую Феодосийскую дорогу и донес о том генералу Врангелю, который тотчас приказал нагружавшимся пароходам уходить из Керченской гавани в Азовское море, а сам прибыл на высоту к Павловской батарее и приказал Карташевскому отойти к Султановке и занять там позицию. Вслед затем. командиры Павловской и Ак-Бурунской батарей, заклепав свои орудия и потопив снаряды, в третьем часу пополудни, взорвали батареи и отступили с орудийною прислугою к Султановке. Устроенные нами заграждения не удержали неприятеля, как равно и наши подводные мины с ударным механизмом, которые, по всей вероятности, были очень плохи; те же подводные мины, которые предполагалось взорвать с берега электрическим током, не были взорваны по случаю оставления Павловской батареи.
Неприятель, после взрыва наших батарей, выслал пароход, который, делая промеры, прошел чрез первое (южное) заграждение, а за ним последовали и другие суда. В это самое время, паровая шкуна «Аргонавт», вышедшая из Керчи, подходила к Еникале, а передовая английская канонерская лодка «Змей» преследовала «Аргонавта» с пальбою; контр-адмирал Вульф послал в помощь шкуне пароход «Боец». Неприятельское судно, подойдя под выстрелы Еникальских орудий, остановилось, пользуясь чем, «Аргонавт» и «Боец» успели миновать второе (северное) заграждение и ушли в Азовское море. Вслед затем, из Керченской гавани вышел пароход «Бердянск», на котором находились архивы и денежные суммы различных ведомств. Неприятель, для преследования его, выслал четыре парохода. Командир «Бердянска», лейтенант Свешников, не видя возможности избежать встречи с неприятельскими судами, поворотил к берегу, и когда пароход стал на мель, отправил команду на берег и сжег свое судно, со всем имуществом и грузом, причем сам был ранен от взрыва крюйт-камеры. Пароходы «Могучий», чинившийся в Керчи, и «Донец», не успевший выдти из тамошней гавани, были нами сожжены, причем, от взрыва крюйт-камеры на «Могучем», убит лейтенант Ушаков и двое нижних чинов, и ранены: командир парохода лейтенант Кушакевич, прапорщик Иванов и четыре нижних чина.
Тогда же сожжены в Керчи казенные магазины с огромным количеством (более 100 тыс. четвертей) провианта, а в девять часов вечера Керчь-Еникальский градоначальник приказал также зажечь магазины в Еникале, загвоздить орудия на батареях и взорвать пороховые погреба, заключавшие в себе до полуторы тысячи пудов пороха, и затем увел еникальский гарнизон по дороге, ведущей вдоль Азовского моря, на соединение с войсками отступавшими чрез Султановку. К сожалению, за неимением подвод, нельзя было вывезти из Еникале лежавших в тамошних госпиталях до ста тяжело-раненых нижних чинов, доставленных в различное время из Севастополя. Оставляя Керчь, барон Врангель отнесся к генералу Броуну с следующим отзывом:
«Генерал!
Прежде чем оставить Керчь, я считаю необходимым исполнить долг, которого требует человечество и который возлагается на меня как моим положением, так и живым участием, питаемым мною к тяжело больным храбрым солдатам. Лишенные возможности, по своей слабости, отступить с отрядом, эти солдаты оставлены в военном городском госпитале, на попечение доктора Марценовского (отличного во всех отношениях), которому приданы в помощь аптекарь, комиссар и 40 служителей.
Генерал! Прошу Вас принять под свое покровительство наших больных, равно как и лиц, попечению которых они вверены, и оказать им ваше внимание.
Больные обеспечены с избытком на несколько недель припасами и всем необходимым для облегчения их тяжкого положения.
Материальная часть госпиталя, устроенного на гораздо большее противу наличного числа больных осталась неприкосновенна. Считая ее исключительно посвященною облегчению страданий человеческих, я не уничтожил ее.
В уверенности, что мое ходатайство о страждущих и слабых воинах будет принято вашим превосходительством, как долг перед человечеством, прошу вас принять уверение в моих лучших чувствах к вам».
Письмо это осталось без ответа. Но, когда Врангель, узнав о тяжком положении наших больных, просил отпустить их в его отряд и прислал за ними подводы, то просьба его была уважена.
Жители Керчи, встревоженные появлением флота и высадкою Союзников, уходили толпами из города, оставляя там почти все свое имущество, и искали убежища в татарских деревнях. Из 12-ти тысяч керченских жителей оставалось не более 2-х тысяч.
Союзники не преследовали Керченского отряда и уже на следующий день, 18 мая, утром, двинулись к Керчи. Прибыв туда в полдень, генерал д’Отмар был встречен у городской заставы депутацией из Татар и Евреев, с хлебом и солью, но эта малодушная покорность неприятелю не спасла их от разорения. Как только Союзные войска, пройдя Керчь, двинулись к Еникале, (куда прибыли в полночь), город наполнился мародёрами, которые принялись грабить и опустошать дома жителей и казенные строения, не щадя даже госпиталей и керченского музея, где были выломаны мраморные полы и растасканы сохранявшиеся там древние вещи. В особенности же отличались неистовством и жестокостью Турки, истреблявшие, по указанию Татар, русских жителей города, не щадя ни детей, ни женщин. Уже по прошествии трех дней, небольшие команды, высланные Союзными адмиралами, заняли керченское адмиралтейство и учредили из оставшихся горожан полицию, в числе до 50-ти человек, которая однако же нисколько не прекратила грабежей и насилий, продолжавшихся во все время пребывания в восточной части Крыма Союзных войск...
...Одновременно с опустошением Азовского прибрежья, отряд Союзных сухопутных войск сооружал укрепления в Еникале, на Павловском мысу и на горе Митридат, у Керчи, чтобы утвердиться на Керченском проливе. Генерал Броун, оставя там в укреплениях один французский и один английский полки и весь турецкий отряд, с остальными войсками отплыл, 3 июня, в окрестности Севастополя...»

Из очерка «Керчь в прошедшем и настоящем» Хр.Хр.Зенкевича, 1894 г. Глава XI. Занятие Керчи «союзниками»:
«Эскадра «союзников» прибыла в Керчь 12 мая 1855 г. Заведывавшему нашим отрядом генералу Врангелю главнокомандующий кн.Горчаков не мог дать помощи для отражения врага; напротив, он потребовал выслать к Севастополю кавалерию, находившуюся в Керчи. Взорвав укрепления и предав огню местные продовольственные магазины, Врангель отступил к Феодосии, а 4 наших небольших парохода ушли в Азовское море. Таким образом Керчь и Еникале оставлены были на произвол врагов, которые и поспешили занять город почти без всякого сопротивления, если не считать незначительной перестрелки с крепостью Еникале. При известии о движении неприятеля к Керчи обыватели ее разбежались в разные стороны, оставив почти все свое имущество на разграбление неприятелю. В городе остались лишь бедняки, у которых не было средств к бегству и которым терять было нечего.
Защитником этих бедняков, а также православных храмов явился в эту тяжкую годину местный протоирей Иоанн Иссидорович Кумпан, благодарная память о котором живет и поныне в сердцах керчан…
...Но несмотря на заступничество о.Иоанна, обыватели, бежавшие из Керчи, все-таки потерпели значительные убытки, так как их недвижимость была опустошена или разрушена, а движимое имущество сделалось добычей внешнего врага и местных хищников из цыган и татар. К стыду «союзников» нужно сказать, что они проявили полнейший вандализм в отношении местных памятников искусства: не только не были пощажены древние могилы, но даже самый Керченский музей подвергся разграблению не только со стороны Турок, Англичан, но даже Французов, и масса драгоценных предметов древности была разрушена и уничтожена бесцельно на месте. Двери музея, помещавшегося в собств.здании - подобии Тезеева храма в Афинах, на склоне г.Митридата, были выломаны, и древние Греческие плиты с надписями и барельефами разбиты вдребезги, пол музея был устлан на несколько вершков слоем битой посуды и стекла; ничто, доступное действию молотка, не уцелело: стекло истолкли, статуи разбили молотами; дело разрушения было полное. К счастью, все драгоценные изделия были перевезены в Императорский Эрмитаж, и «союзникам» удалось добыть путем раскопок только весьма незначительную серию предметов для Лувра и Британского музея…»

Из книги Дункана Мак-Ферсона «Древности Керчи», 1857 г.:
«…Господин Рассел настолько ярко описал святотатственное уничтожение ценной коллекции искусства, хранящейся в Керченском музее, что я не смог устоять перед соблазном привести следующую цитату из его труда: «Разрешите мне выразить чувство отвращения, которое испытает всякое цивилизованное существо, наблюдающее сцену разрушения и варварского насилия, чему подвергся этот несчастный город, и выразить протест против обвинений в разграблении Керчи, приписываемом англичанам или другим британским подданным (за исключением генерал-лейтенанта, чье безразличие или халатность допустили совершение позорных актов насилия).
Когда русская армия численностью около двух тысяч пятисот человек в день нашей высадки оставила город, караваны жителей со всем добром, которое они могли увезти, выехали вслед за военными. Когда на следующее утро в город вошли союзники, население продемонстрировало свое повиновение и встретило победителей с хлебом-солью, как того требовал русский обычай; местных жителей уверили, что они будут защищены, а их жизнь и собственность сохранены. К вечеру некоторые турецкие солдаты из лагеря и других мест хлынули в город и совершили там самые зверские преступления. К грабежам и бессмысленным разрушениям они добавили насилие и убийства. Татары с радостью приветствовали османов, встречали их как освободителей и братьев, с которыми они связаны узами религии, языка и ненависти к русским. Они водили их из дома в дом и указывали на жертв для своей алчности и вожделения среди тех, кто противился их невежеству и фанатизму.
На приметном коническом холме позади города стоят два здания, одно из которых будто являлось местом отдыха Митридата, а другое было построено по образцу Парфенона. Его использовали как музей, где хранилось множество погребальных урн с пеплом и античные реликвии, собранные среди руин древнего Боспора, в том числе скульптуры и содержимое курганов, открытых неподалеку. Двери музея были распахнуты настежь, древнегреческие мраморные скульптуры и плиты, стоящие напротив стены, разбиты. Невозможно передать, что творилось в этом месте.
Музей состоял из одной комнаты со стеклянными сосудами вдоль стен и нишами для статуй и расположенными параллельно им рядами витрин, в которых когда-то хранились более мелкие античные предметы. В противоположной стороне от двери, на большом выступе от стены до стены, на высоте около тридцати футов над полом находилось большое число урн. К выступу вела винтовая лестница, проходившая мимо одной из колонн в конце комнаты. Остается только удивляться, как ярость нескольких человек могла принести к таким огромным разрушениям за такое короткое время. Пол музея на несколько дюймов был покрыт осколками разбитого стекла, ваз, урн, статуй, бесценной пылью их содержимого и обугленных остатков дерева и кости вперемежку со свежими щепками из полок, столов и витрин, где они хранились. Пи одна вещь не могла так сломаться или сгореть, разве что при помощи молотка и поджога. Витрины и полки оторваны от стен, стекло разбито до атомов, а статуи расколоты на кусочки. Можно только догадываться, как все это выглядело раньше.
Поднявшись к полке, где хранились урны, я увидел картину полного хаоса. Не было ни одной не разбитой урны или керамического сосуда — разрушительный процесс был полностью завершен. Один часовой у входа предотвратил бы все это позорное поругание. Насколько я знаю, татары могли участвовать в уничтожении музея вместе с турками или же турки сами совершили все это, но вина определенно ложится на цивилизованные государства, офицеры и солдаты которых принимали самое активное участие в операциях против врага».
Могу только добавить к этому, что, но словам интеллигентного русского джентльмена, на протяжении пятидесяти лет занимавшего должность императорского интенданта в Керчи, столь бессмысленно уничтоженная коллекция являлась уникальной, поскольку содержала не только прекрасные образцы раннего и позднего греческого и римского периодов, но и несколько экземпляров скифского, собрать которые еще раз не представляется возможным — таких захоронений больше не существует. Наша армия проходила на расстоянии брошенного камня от музея, здание, выделяясь, стояло на их пути и, должно быть, привлекало внимание каждого офицера и солдата. Не следует ли поэтому в каждом действующем соединении предусмотреть должность офицера, в обязанности которого входило бы спасение от грабежей и сохранение предметов античности и других памятников искусства и науки, представляющих ценность для нации?
Разграбление Керчи обогатило многих. Этот город был любимым местом отдыха русской аристократии, он выделялся красотой и стилем своих жителей. Его, город дворцов, называли крымским Брайтоном. Здесь сосредоточились головные офисы предпринимателей и магазины, Керчь являлась главным грузовым портом для Черкесского побережья. Здесь собирались купцы со всех концов Европы и Азии, их магазины наполнялись самыми дорогими товарами, Надеясь на терпимость, проявленную ранее союзниками, пощадившими Одессу, местные жители также рассчитывали на благополучный исход. Отовсюду в Керчь съезжались люди со своим добром; город был переполнен. Теперь же население бежало в ужасе оставив город на милость победителей, вернее, грабителей, в руки которых попало ценное серебро и роскошные ювелирные изделия. Прибывшие с флотом торговцы нагрузили корабли мебелью, которую позднее продали в Константинополе по высоким ценам. Рашид Паша, командовавший турецкой армией особенно увлекался пианино – он отправил для себя около двух десятков этих инструментов; прекрасные двери и предметы интерьера из особняков представителей высшего класса, привезенные из Москвы, были сняты со своих мест и погружены на корабли. Но, возможно, даже лучше, что это было сделано, так как в результате поджогов правительственных зданий и больших складов зерна огонь перекинулся и на другие строения; попытки остановить пожар не предпринимались, и город вскоре был полностью уничтожен.
В июне армия снова отправилась в Балаклаву, немногочисленная кавалерия и пехота остались, чтобы русские не смогли вернуться в город, а через пять месяцев, с наступлением зимы, турецкие войска заняли весь полуостров…»

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА
СТАРАЯ КЕРЧЬ В ЖИВОПИСИ И ГРАФИКЕ
ГОРА МИТРИДАТ
НАБЕРЕЖНЫЕ
К.Н. Леонтьев «Сдача Керчи в 55-м году»